«Музыка — это пение мира о самом себе…» В. Сильвестров
«Композитор должен дождаться музыки»
«Современное искусство как марафонец, догнавший самых отстающих».Валентин Васильевич Сильвестров родился 30 сентября 1937 г. в Киеве в семье инженера и учительницы немецкого языка. Родители пытались дать ему разностороннее образование, не акцентируя при этом на музыке.
«Родители мои - украинцы, и отец отдал меня в украинскую школу. Украинских школ было много, хотя и говорят, что при советской власти украинский язык "затирали". В школе я учил все предметы на украинском, но в футбол я играл на русском. И сейчас в Киеве можно услышать на улицах русскую речь, а тогда присутствовала и русская культура (в Киеве ведь жил Булгаков), и польская. Мне говорили, что в музыке моей слышится не то, чтобы что-то украинское, но что-то, связанное с лирикой. Есть какая-то особая певучесть, связанная с кантиленой, которая является родовым признаком украинского характера. Переход с украинского на русский обыгрывают юмористы. Раз украинец - значит, хитроватый, а русский - прямолинейный, правильный, но дурковатый. Помните Тарапуньку и Штепселя? Когда соединяешь два языка, тонально они резко отличаются. Русский язык, который образовался благодаря, в частности, поэтам, он такой "вычищенный". Иногда он был более шершавым - у Лескова, например, но для украинского уха он такой литературный, как латынь. Отполированный».
«Была общая музыкальность, пел в хоре, как все дети. Трофейные фильмы привозили о композиторах - о Бетховене, о Шуберте. Я насмотрелся - так у них все лихо получалось! Когда мне везли на грузовике пианино "Красный октябрь", я подумал: "Когда все уйдут (почему-то все должны были непременно уйти) - сразу заиграю, как в кино. Все ушли, я рыпнулся - не получается что-то... Мне пригласили учительницу, бывшую дворянку, ученицу Беклемишева. А когда умер Сталин, по радио столько музыки классической стали передавать! Вроде как глубокие размышления о смерти. Отец, помню, говорил: "Слушай!", никакого горя по поводу смерти вождя не выказывая. "Грезы" Шумана, например. Шостаковича, скажем, я тогда не знал, но для моего подросткового сознания он был большим музыкальным авторитетом. Может, потому что его "били" после 48-го года. Я точно помню свою мечту, которая не осуществилась: революционный этюд Шопена, который я довольно быстро научился играть, но в два раза медленнее, чем нужно, я мечтал сыграть Шостаковичу. Почему Шостаковичу? Почему не свою вещь? Настолько социально сознание было "подбито" к авторитетам».
Сильвестров закончил музыкальную школу и с 15 лет пробовал сочинять музыку, но поступил в Киевский инженерно-строительный институт. После трех лет учебы в середине учебного года покинул институт и в 1958 поступил в Киевскую консерваторию (класс композиции Бориса Лятошинского). Закончил учебу в 1964. Выпускной экзамен в Киевской консерватории (1963) Сильвестрову ПРИШЛОСЬ отложить на год, поскольку представленная им в качестве дипломной работы симфония (ставшая в его "симфоническом ряду" первой) не вписывалась в установки ревнителей музыкального благочестия своей ориентацией на традиции Стравинского, Шенберга, использованием додекафонии, атональность, политональности.
«Потом окончил школу с золотой медалью, поступил в какой-то строительный институт. Однажды узнал, что приятели моего приятеля по футболу учатся в музыкальном училище. А у меня была пластинка Шостаковича, Десятая симфония, вышедшая после смерти Сталина, и они приходили ко мне слушать эту пластинку, а потом пригласили меня в студенческий клуб. Когда я там сыграл, профессура заметила, что играю что-то странное. Спросили меня: "А вы случайно не сочиняете?" И я не признался, отрекся. Как я потом жалел! (Тогда это было моей тайной. Я играл свое разве только родителям.) И - уникальный случай! - меня перевели по министерству, без экзаменов, с середины третьего курса строительного института, на середину первого курса консерватории. Экзамены я бы не сдал, потому что никакой подготовки у меня не было. Поэтому, если азы, которые изучались на первом курсе, были скучны тем, кто пришел из училища, то для меня были интересны даже простейшие созвучия. И попал я учиться к Лятошинскому, который застал еще Венскую школу, издавался в Венском издательстве - выдающийся композитор уровня Сибелиуса. Сама Украина не ценит своих героев. Сыграть бы его в Берлинской филармонии, с большим оркестром - просто ахнули бы все. Он тогда казался как с другой планеты, из старой интеллигенции, 1895 года рождения. Все его повадки, культура, юмор... Помню, объявили конкурс ко дню рождения Ленина, я решил принять в нем участие, потому что за это освобождали от занятий. Я решил написать музыку под собственные стихи. И там была такая строчка: "В каждом колосе, в каждой травинке - имя Ленина". Лятошинский мне и говорит растерянно-задумчиво: "Валя, неужели же в каждом колосе?!" Мое сочинение на конкурсе зарубили, премию дали кому-то написавшему про бабочку».
В 1960-е годы В. Сильвестров входит в творческую группу "Киевский авангард", представители которой, несмотря на жесткое давление со стороны защитников господствовавшей в СССР эстетики "соцреализма", открыли новую страницу истории украинской музыки, ориентируясь на новые стилевые течения и современные композиторские техники западноевропейской музыки. В частности, композитор использует в своих произведениях додекафонию, алеаторику, сонористику. Характерным принципом становится т. н. "волновая" драматургия.
«Вы, журналисты, как что-то пришьете - потом не отцепишься. «Киевский авангард», «Московская тройка»... В эту «тройку» и Пярта записали, Канчели, теперь и меня... У них «войны» продолжаются... Тогда нас ругала советская пресса, это соединяло. Пярта ко мне привела композитор Леся Дычко, он специально приехал в Киев посмотреть на своего «сокамерника». Обругивание было знаком качества...»
Уже в эти годы началось последовательное освоение всевозможных стилей, композиторской техники, становление собственного, впоследствии ставшего абсолютно узнаваемым почерка. Уже в ранних сочинениях определяются практически все стороны композиторской индивидуальности Сильвестрова, по которым далее будет развиваться его творчество.
Начало - своеобразный неоклассицизм, где главное не формулы и стилизация, а вчувствование, осмысление той чистоты, света, духовности, которое несет в себе музыка высокого барокко, классицизма и раннего романтизма ("Сонатина", "Классическая соната" для фортепиано, позднее "Музыка в старинном стиле" и т. п.). Огромное внимание в ранних сочинениях уделялось новым техническим средствам (додекафония, алеаторика, пуантилизм, сонористика), применению необычных приемов исполнения на традиционных инструментах, современной графической записи. Этапными можно назвать "Триаду" для фортепиано (1962), "Мистерию" для альтовой флейты и ударных (1964), Монодию для фортепиано с оркестром (1965), Третью симфонию ("Эсхатофонию" - 1966), "Драму" для скрипки, виолончели и фортепиано с ее хеппенингом, жестовостью (1971). Ни в одном из этих и других сочинений, написанных в 60-х - начале 70-х гг., техника не является самоцелью. Она - лишь средство для создания образов экстатичных, ярко экспрессивных. Не случайно в самых авангардистских с точки зрения техники произведениях высвечивается и искреннейший лиризм (в мягкой, "ослабленной", по выражению самого композитора, музыке насквозь сериальной 2 части Первой симфонии), и рождаются глубокие философские концепции, которые приведут к высшему проявлению Духа в Четвертой и Пятой симфониях. Здесь возникает и одна из главнейших стилевых черт творчества Сильвестрова - медитативность.
Известность настигла Сильвестрова (как и многих из его поколения, к примеру, А. Шнитке, Э. Денисова) не на родине, а за рубежом (1970 - премия международного конкурса Gaudeamus, Нидерланды; 1967 - международная премия им. С. Кусевицкого, США). С 1960-х годов музыка Сильвестрова звучит на международных фестивалях, его произведения исполняют Г. Кремер, А. Любимов, И. Монигетти, А. Рудин и другие. Произведения Сильвестрова издаются во многих престижных западных издательствах, в том числе "Беляев-Петерс".
В 1970 исключен из Союза композиторов.
В 1970-е композитор постепенно отказывается от традиционных техник авангарда, ориентируясь на постмодернизм. Сам автор называет свой стиль "мета-музыка" (метафорическая музыка). В произведениях этого периода преобладают медитативные, созерцательные образы. Большую роль играет характерное для постмодернизма обращение к стилям предшествующих эпох.
«"Авангард" - это ещё и умение уйти от авангарда, отказаться от авангарда».
«Все авангардные эпате, жесты ушли в подтекст. Это напоминает соль. Авангард - это когда ты ешь одну соль, ешь кучу соли. А теперь этой соли чуть-чуть. Если бы её не было - было бы пресно, но она есть, присутствует в этих текстах».
Арво Пярт: «Вот было бы очень интересно твои партитуры увидеть студентам, потому что партитуры очень дифференцированы. Вот так смотришь, и кажется, что даже больше добавочных оттенков, динамических, всяких характерных, чем нот »
Началом нового стиля - "простого, мелодического" - можно назвать "Медитацию" для виолончели и камерного оркестра (1972). Отсюда начинаются постоянные размышления о времени, о личности, о Космосе. Они присутствуют практически во всех последующих сочинениях Сильвестрова (Четвертая (1976) и Пятая (1982) симфонии, "Тихие песни" (1977), Кантата для хора a cappella на ст. Т. Шевченко (1976), "Лесная музыка" на ст. Г. Айги (1978), "Простые песни" (1981), Четыре песни на ст. О. Мандельштама). Долгое вслушивание в движение времени, внимание к мельчайшим деталям, которые, постоянно разрастаясь, словно бы изнизываясь один на другой, творят макроформу, выводит музыку за рамки звука, превращая ее в единое пространственно-временное целое. Бесконечное кадансирование - здесь один из способов создания музыки "ожидания", когда во внешне монотонной, волнообразной статике скрывается огромное внутреннее напряжение. Пятую симфонию в этом смысле можно сравнить с творениями Андрея Тарковского, где внешне статичные кадры создают сверхнапряженную внутреннюю динамику, пробуждая человеческий дух. Как и ленты Тарковского, музыка Сильвестрова обращена к элите человечества, если понимать под элитарностью действительно лучшее в человеке - умение глубоко чувствовать и откликаться на боль и страдания человека и человечества.
Жанровый спектр творчества Сильвестрова достаточно широк. Его постоянно влечет слово, высочайшая поэзия, требующая для ее адекватного музыкального воссоздания тончайшей проницательности сердца: А. Пушкин, М. Лермонтов, Ф. Тютчев, Т. Шевченко, Е. Баратынский, П. Шелли, Дж. Китс, О. Мандельштам. Именно в вокальных жанрах с наибольшей силой проявился дар Сильвестрова-мелодиста.
Особое место в творчестве композитора занимает весьма неожиданное сочинение, в котором, однако, словно сфокусировано его творческое кредо. Это "Кич-музыка" для фортепиано (1977). В аннотации автор объясняет смысл названия как нечто "слабое, отброшенное, неудачное" (т. е. близко к словарной трактовке понятия). Но тут же опровергает это пояснение, придавая ему даже ностальгическую трактовку: Играть очень нежным, интимным тоном, словно осторожно касаясь памяти слушателя, чтобы музыка звучала внутри сознания, как будто память слушателя сама поет эту музыку. И памяти действительно возвращаются миры Шумана и Шопена, Брамса и Малера - бессмертных обитателей Времени, которое так остро чувствует Валентин Сильвестров.
Свежие ветры 80-х овеяли и судьбу В. Сильвестрова, в которой, действительно, наблюдается потепление. Разрушитель канонов в эпоху застоя Сильвестров и в перестроечное время оказался (неожиданно для себя) ниспровергателем священных прежде регламентаций. В 1989 году ему присваивается звание народного артиста республики, минуя ступень заслуженного деятеля искусств (случай, абсолютно невозможный раньше). Тогда же невыездной Сильвестров совершает свою первую зарубежною поездку на авторский концерт - и сразу в "цитадель империализма" США.
Всем исполнителям он даёт компакт-диск, авторскую версию (если это никто не исполнял) или с тем исполнением, которое кажется ему адекватным.
2002 год. Кроме того, он работал в кино – среди прочего, им написана музыка к фильмам Киры Муратовой «Чеховские мотивы (фильм)» (2002) и «Настройщик» (2004).
2007 год - Москва. На юбилейном концерте Валентина Сильвестрова в Рахманиновском зале Московской Консерватории состоялись три мировые премьеры. Были исполнены песни на стихи Балтрушайтиса и Ходасевича, Блока, Мандельштама, Ахматовой, девять фортепианных пьес 2005–2006 годов, Вторая симфония для флейты, ударных, фортепиано и струнного оркестра (1965)
К своему 70-летнему юбилею В.Сильвестров перешёл почти исключительно на вокальную музыку. Более того, композитор стал сочинять в духовных жанрах, а также, используя тексты на украинском языке.
Валентин Сильвестров, пожалуй, единственный украинский композитор, которого при жизни окружает аура безусловного обожания и восхищения. В массовом представлении его образ сформировали несколько общеизвестных биографических фактов. В класс композиции Бориса Лятошинского Киевской консерватории Валентин Сильвестров поступил уже после того, как проучился в Киевском политехническом институте, и с тех пор за ним тянется флер не совсем профессионального композитора - скорее увлеченного музыкой любителя, чуждого всякому "академизму". Затем было исключение из Союза композиторов за неполиткорректные высказывания в адрес советской власти и блестящую победу на зарубежном конкурсе, куда он отправил партитуры в обход официальных инстанций.
Несмотря на то, что творческий путь В. Сильвестрова сопровождался острой полемикой, его музыка завоевала широчайшее признание отечественного и зарубежного слушателя. Произведения с большим успехом исполнялись в США, Англии, Голландии, Финляндии, Германии, издаются крупнейшими европейскими и американскими издательствами, такими как «Ганс Сикорски», «Бузи энд Хокс», «Г. Ширмер», «Музик Фарцер», «Рикорди», «Универсаль Эдисьен», «Нувель Сосьете», «Петерс».
2009 год - 6 ноября 2009 г. в Конференц-зале Московской консерватории прошла встреча-дискуссия с участниками концерта «Арво Пярт – Валентин Сильвестров. Пение мира о самом себе», состоявшегося тем же вечером в Рахманиновском зале. Этот концерт стал первым в абонементном цикле под названием «Выйти за пределы, прикоснуться к реальности», инициатором и организатором которого явился пианист, профессор Московской консерватории Алексей Любимов.
В программе:
Сильвестров – Духовные хоры (1995-2007) – Российские премьеры:
- Диптих(1995)
- Двi рiздвянi колисковi (2006)
- Два духовных пiснеспiва (2003)
- Два псалма Давида (2007)
- Алiлуя (2006)
- Двi духовнi пiснi (2006)
– «Багатели» для фортепиано
Почетный участник встречи композитор В. Сильвестров рассказал о процессе сочинения им Багателей для фортепиано (2005) и шести духовных хоров (1995-2007), написанных на литургические тексты. По его словам, во время сочинения Багателей, он как бы «прошел духовный пост». На вопрос о том, что значит для композитора понятие Бога, духовности, религии, В. Сильвестров ответил, что Бог должен быть в душе и привел цитату из Я. Друскина: «Библия — эпос, а Евангелие — лирика». В заключение дискуссии, на просьбу молодежи дать напутствие начинающим композиторам, Валентин Васильевич ответил просто: «Любите музыку!».
«…моя хоровая музыка возникла из багателей. Это песни без слов для фортепиано.
Однажды они зазвучали в уме, как Аллилуйя…». На вопрос, что означает термин «мета-музыка», используемый Сильвестровым, сам он ответил так: «Это музыкальные метафоры, символическая музыка. Паузы, прикосновения, особый тон создают этому тексту символизм. В принципе, любой человеческий язык — условный. Можно витиевато говорить и ничего не сказать, а можно одно слово сказать, но с особой интонацией, и оно будет более ёмкое, чем вся конструкция. В музыке это возможно. Я хочу передать бережное отношение к звуку, когда каждый звук, даже самый простой, рождается сейчас на наших глазах. С точки зрения музыкальной теории, такие созвучия уже были. Да, все было: и листья были, и розы были. Но каждый раз слово то же самое, а роза новая».
2012 год - Ярославль. Концерт-встреча «Валентин Сильвестров». К 75-летию со дня рождения В помещении Ярославского художественного музея Образовательный проект «Современная музыка» Светлана Савенко (вокал, Москва) Юрий Полубелов (фортепиано, Москва)
2014: Афиша - Новая музыка. Валентин Сильвестров. 20 марта 2014, начало в 19:00. Камерный зал Московской филармонии
Творчество
Сильвестрову принадлежат семь симфоний, три струнных квартета, вокальные и хоровые сочинения. Он также работал в кино — среди прочего, им написана музыка к
фильмам Киры Муратовой «Три истории» (2002),"Чеховские мотивы", "Два в одном" и «Настройщик» (2004).
Тесно и сложно связанное с музыкальной традицией, особенно — немецким романтизмом (Роберт Шуман), со звучащим поэтическим словом, творчество Сильвестрова — один из наиболее глубоких образцов современного, пост-авангардного мелодического языка.
Жена композитора
Женой композитора была Лариса Бондаренко, музыковед.
Очевидцы:
"...Лариса дает сильнейшее впечатление, от нее веет необыкновенной смелостью: дерзость высказываний, страсть и скепсис, непримиримость. В гневных спорах о музыке она явно превосходит мужа, но всегда оставляет за ним последнее слово. Ощущалось, что Сильвестров находится под ее защитой и поэтому имеет возможности для творчества"...
Сильвестров:
"Не знаю, как бы я жил и что стало бы с моей музыкой без Ларисы. Даже если пишу свою фамилию, ощущаю себя каким-то самозванцем - настолько велико было ее участие в моей судьбе"...
Когда Лариса Бондаренко умерла, Валентин посвятил ей реквием.
Композиторы в Украине
"Композиторов в Киеве много. Как они выживают?(2008 год) - вот вопрос. В советское время их гнали, но были кинофильмы. Сегодня кинофильмы тоже есть, но там композитору делать нечего. Нажимаешь на кнопки синтезатора, задаешь программу... Главное, это подходит к сегодняшнему кино. Задаешь программу в джазовой манере Билла Эванса. Это говорит о том, что компьютер понял, как делается музыка. Но перед этим должен был появиться Эванс! Но в Украине очень сильная школа композиторская и талантливые люди европейского уровня. Александр Щетинский, его ученик Сергей Пелютиков - часто пишет по заказу хороших ансамблей западных. Есть женщины-композиторы, довольно-таки сильные. Одна даже обучалась в Центре Булеза в Париже новым технологиям в музыке - Алла Загайкевич. Выделяется Виктория Полевая - у нее персональное отношение к музыке Арво Пярта. Из моего поколения - Леонид Грабовский, но он в Америке сидит. (Что он там делает?) Очень сильная школа во Львове - Юрий Ланюк (он - еще и замечательный виолончелист). Европа-не Европа - у композиторов, я считаю, уровень уравнялся, как вода в сообщающихся сосудах. Ведь идет обмен информацией, тем более что композитору нужна не вся информация, а только самое существенное".
Сегодня он - свободный композитор, живёт, в основном, в Киеве, практически каждый год его приглашают в Германию фонд имени Беляева, издательство "Петерс", сотрудничает с звукозаписывающей компанией ЕСМ и лично с Манфредом Айхером, который очень тепло отзывается о творчестве Валентина Васильевича.
Из интервью с В. Сильвестровым
«Бескорыстность слуха очень важна. Композитор должен узнавать удачу в самом «низком», бытовом искусстве. Помните «Моцарта и Сальери» Пушкина? Для Моцарта были интересны фальшь и наивность уличного скрипача, возможно там он расслышал четвертьтоны, которые начали применять в XX веке. А для высокомерного Сальери все это находилось в зоне сплошной погрешности.. .Ошибка выдавать рейтинги, мол, этот бездарен, а тот гений... гения можно убить почестями». В. Сильвестров.
Про трагически сложившуюся свою судьбу: «По сравнению с тем, что испытали давние поколения, это детский лепет. Ну, выгнали из Союза композиторов... Были еще Шостакович, Хачатурян, они как-то поддержали. А когда травили их, никто не мог заступиться. Вспомните, как преследовали Лятошинского! Когда я попал к нему в класс, то увидел перед собой человека с другой планеты, аристократа со страниц Толстого... что он делал в этом Киеве, как здесь очутился?!»
Про предпочтение (в последнее время) лирической миниатюры: «Это главное, переход из «ничто» к «что», музыка этим наполнена. Если убрать миниатюры у Бетховена или Моцарта, останется какой-то моцартовский или бетховенский гул».
«Есть более распространенное состояние, всеми поощряемое, когда только одна река или сплошные горы. Тогда говорят: у него есть стиль. У меня нет стиля, это моя жизнь – шаг за шагом. Идешь постепенно, потом оглядываешься. Путь такой проделан, который в здравом уме и не проделал бы. А если б знал, как и что, то и первого шага не сделал бы. Главное – идти».
Как вы работаете со словом? Как возникает музыка?
«Внезапно. Мне кажется, только так и возможно. Не то что берешь стихотворение, садишься и начинаешь осознанно писать песню, хотя это тоже путь. Но песня такой ранимый продукт, она боится намеренья. Многие тексты я знал на память – Блока, Ахматову. Или, например, текст Седаковой я не собирался писать, так как Густин уже написал прекрасную сольную пьесу для фортепьяно и голоса, выбрав минималистический вариант. Песня написалась неожиданно.
Можно намеренно писать вокальную музыку, но тогда нужно дождаться, чтобы тебя что-то схватило, а намеренье куда-то исчезло. Тогда текст выдает музыку, заключенную в нем. Не ту анонимную, когда барды сопровождают стих, а музыку стихотворения, самого слова. И ты подчиняешься, даже вопреки своим вкусам, каким-то маниям. Тогда неизвестно, кто от кого поет. Текст от музыки или наоборот.
К тому же стихотворения, как у Седаковой или Блока, они же с уст возникли, а потом пригвоздились, как бабочка к бумаге. Их даже читают безмолвно. Музыка возвращает стихотворение в уста. Очень важно, чтобы стихотворение полетало хотя бы немножко.
А как работаю? Не знаю. Надо любить, даже не то что любить, а свыкнуться и не думать. Стихотворение самодостаточно, рука не поднимается. Но внезапно такая возможность открывается, когда ты бескорыстен к стихотворению, ничего от него не хочешь. Тогда оно дает возможность.
Такая внезапность всегда чувствуется. Знаменитый Клюевский триптих написан так, как будто сам поэт, обладая композиторским даром, соединил текст и музыку. Так было у Шуберта и у Шумана, вне зависимости от ранга. Даже в простых удачных песнях композиторов, которые не претендуют, это слышится. Соловьев-Седой или Богуславский. Очевидно, что знаменитая «Темная ночь» возникла мгновенно».
Вы считаете себя романтиком?
«Ничего не считаю. Романтики до моих лет не доживают. Они сгорают, не проходя 30-летний рубеж, или их убивают на дуэлях. Романтизм – это расхожее представление о молодости как таковой.
Каждое поколение проходит эту стадию вне зависимости от времени, в котором живет. Мои произведения символичны, а не романтичны. По звучанию языка – вроде романтические фонемы, но это символизм чистой воды. Музыкальные метафоры.
А метафора заключается в том, что есть смещение, перенос. Вроде бы романтизм, а на самом деле классицизм. Связывающая метафора и есть символизм, когда символ составляется из других символов».
«Слово «академический» забудьте. Академический композитор – не композитор. Это слово бранное. Даже произведения Баха могут быть академическими только в учебных целях. Классическая музыка неакадемична. Это слово нужно забыть. Академизм ценен в науке. Если построить дом, а он завалится – это не академизм, а черт-те что. В искусстве же он имеет ценность только в обучении.
Любая музыка – живая. Нужно говорить, что это современная музыка, не классическая, конечно, – это еще посмотреть, как она будет звучать во времени. Просто современная симфоническая или камерная.
В том числе современной может быть даже то, что на электролопатах играют. Но нельзя музыку называть академической, потому что это сразу вызывает негатив – раз академическая, то пусть академики и слушают.
На самом деле это музыка для слуха, а не функциональная. В функциональной ничего плохого нет – потанцевать, согнать с себя три пота, физически расслабиться. А есть музыка для слуха. Люди сидят, никто не дергается. Так же, как когда читаешь роман – не разыгрываешь по ролям, в костюмах, а просто читаешь. Это письменная музыка, литературная.
Уже давно возникла музыка как литература. Подобно тому, как раньше читали или пели вслух, например, Гомера. А потом возник сугубо письменный текст. Так и это. Академизм нужно осторожно применять, не нанося вред пониманию музыки».
Кто из современных композиторов вам нравится?
«Да все. Я перестал разделять композиторов на тех или этих. Если музыка живая, я не смотрю, к чему ее отнести. Нужно, чтобы слух у композитора был живым и бескорыстным. Чтобы он с доверием слушал любого композитора.
Вот, например, я с вами разговариваю, а вы, вместо того чтобы слушать мою сбивчивую речь, наблюдали бы, как у меня губы шевелятся. И по этой оценке вынесли вердикт – это модернизм или еще что-то. Такой бы был критерий. Может, губы у кого-то хорошо поставлены, а сама речь никакой ценности не несет.
Пушкинская ситуация в «Моцарте и Сальери», когда Моцарт увидел скрипача, фальшиво играющего его музыку. Думаю, он играл ее наивно и даже с четвертью тона, опередив на несколько веков развитие музыки. Моцарту как свободному человеку было любопытно, а для академиста это было презрение – портит музыку, взятую с небес.
А ведь даже в низкой с точки зрения музыкального образования музыке для живого слуха есть какая-то неожиданность. Эвристичность. Говорят, что Бах любил ходить к главному собору, где сидели нищие. Он издалека медленно залезал в карман, и по мере его приближения у нищих нарастала интонация, а он слушал. И, может, нищие навеяли ему речитативы. В них он услышал живую интонацию человека, нуждающегося в деньгах».
На Украине вас наградили орденом князя Ярослава Мудрого V степени. Как вы себя ощущаете орденоносцем?
«В жизни у меня были «взлеты» и «наказания» – исключали из Союза композиторов. Как условно исключили, так же условно и приняли потом, неважно. Орден, конечно, крупная награда, самая большая, я благодарен за него. Но мне уже 70 лет, ко многому отношусь спокойно. Только музыка и сама жизнь заставляет сердце учащенней стучать».
Вы отметили юбилей в Киеве и приехали в Москву. Почему вы так редко приезжаете?
«Раньше, в 60–80-е годы, я очень часто приезжал. Общался с Денисовым, Шнитке, Губайдуллиной. Еще раньше с Волконским. А сейчас время другое, люди другие, страны разные».
Другое интервью с композитором
Ещё одно интервью
Основные сочинения
Сонатина для фортепиано (1960, ред. 1965)
Маленький квартет для струнных (1961)
Симфония № 1 (1963, ред. 1974)
Мистерия для альт-флейты и шести групп перкуссионистов (1964)
Спектры для камерного оркестра (1965)
Монодия для фортепиано и оркестра (1965)
Симфония № 2 для флейты, тимпанов, фортепиано и струнного оркестра (1965)
Симфония № 3 Эсхатофония (1966)
Поэма для оркестра, памяти Бориса Лятошинского (1968)
Драма для скрипки, виолончели и фортепиано (1970—1971)
Медитация для виолончели и фортепиано (1972)
Струнный квартет № 1 (1974)
13 эстрадных песен (1973—1975)
Тихие песни на стихи Пушкина, Лермонтова, Китса, Есенина, Шевченко и др. для баритона и фортепиано (1974—1975)
Симфония № 4 для духовых и струнных (1976)
Кич-музыка, цикл из пяти пьес для фортепиано (1977)
Лесная музыка, на стихи Г. Айги для сопрано, валторны и фортепиано, памяти художника Валерия Ламаха (1977—1978)
Постлюдия для скрипки соло (1981)
Постлюдия для виолончели и фортепиано (1982)
Четыре песни на стихи Мандельштама (1982)
Симфония № 5 (1980—1982)
Ода соловью, кантата для сопрано и небольшого оркестра на стихи Дж. Китса (1983)
Постлюдия для фортепиано и оркестра (1984)
Exegi monumentum — симфония для баритона и оркестра на стихи А. Пушкина (1985—1987)
Струнный квартет № 2 (1988)
Постскриптум, соната для скрипки и фортепиано (1990)
Посвящение, симфония для скрипки и оркестра (1990—1991)
Метамузыка, смфоническая поэма для фортепиано и оркестра (1992)
Симфония № 6 (1994—1995)
Misterioso для кларнета соло (1996)
Вестник, для синтезатора, фортепиано и струнного оркестра (1996—1997)
Эпитафия для фортепиано и струнного оркестра (1999)
Осенняя серенада для камерного оркестра (2000)
Реквием для Ларисы (1999)
Гимн 2001 (2001)
Тихая музыка для струнного оркестра (2002)
Симфония № 7 (2003)
"Прощальная серенада" (Abschiedsserenade) для струнного оркестра (2003)
'Lacrimosa' для альта соло (2004)
Багатели для фортепиано (2005)
Две песни на стихи Хармса и Мандельштама (2006)
Всенощные песнопенья (2006)
Две рождественские колыбельные песни (2006) для хора a capella
Псалмы и молитвы (2007)
Три песни на стихи Ахматовой, Балтрушайтиса и Блока (2007)
Семь песен на стихи Пушкина (2007)
Две песни (2008) «Приближается звук…» А. Блок, «Не ветер, вея с высоты…» А.К. Толстой
Две песни (ноябрь 2008) А. Пушкин «В степи мирской…», «Лишь розы увядают…»
«Мой дар…» (2008, второй вариант) Е. Баратынский
Три хокку (2008) Басё в переводе В. Марковой
Три серенады для фортепиано (2008)
Две элегии (2008) П. Целан в переводе М. Белорусца «Я могу тебя еще видеть…», «В шорохах, как наше начало…»
Два вальса для фортепиано (2008)
Тихая ода на слова С. Вакуленко (2009)
Три песни на слова Б. Пастернака (2009)
Элегия на слова В. Хлебникова (2010)
Две песни на стихи Кольцова и Пушкина (2010)
Элегия и пастораль (А. Волконскому...в память) (2011) для струнного орк. и фортепиано (в глубине оркестра)
«Animula…» (2011) император Адриан, перевод О. Седаковой
Две песни О.Седакова (2011) «Дикий шиповник», « Пение»
Две песни (2012) Н.Некрасов «Муза», «Старинная песня»
Шесть мгновенных вальсов для фортепиано (2012)
Нестьева М. («Гармонии таинственная власть…») о творчестве В. Сильвестрова:
Киевский композитор Валентин Сильвестров – один из самых своеобразных современных художников. О музыке его всегда спорят, но одновременно следят за ней с неизменным интересом.
По видимости, путь Сильвестрова (родился в 1937 году) полон противоречий, скачков. Композитор не прошёл мимо самых разных бытующих в нашем веке технологических систем, нетрадиционных, необычных инструментальных составов. Поэтому его творчество временами кажется экспериментальным. Однако это внешняя форма. Более пристальный взгляд на творческий путь Сильвестрова свидетельствует о другом. Его художественная натура очень созидательна и, вместе с тем, чутка к самым разным явлениям. Развиваясь, киевский автор действительно входил в русло многих, подчас далёких друг другу художественных процессов. При этом им никогда не руководило желание быть на гребне моды. Обладая тонким внутренним слухом, незаурядным чувством отбора, он не принимал чуждое своей индивидуальности, но всегда находил близкое, поучительное для себя и на редкость естественно осваивал это, переплавляя уже в ткани собственных сочинений, – свобода музыкальной мысли одна из сильных сторон Сильвестрова.
Путь этого композитора примечателен как путь всякого талантливого, мыслящего художника. Примечателен он и в смысле освоения им тех или иных традиций. Причём, «освоение» было весьма плотным, насыщенным, может быть потому, что Сильвестров пришёл в консерваторию поздно – с третьего курса строительного института. среди влияний, испытанных композитором, были и такие, которые сопровождали его всю творческую жизнь, были и другие, характерные, главным образом, для его творческого роста. Среди первых – Чайковский с его способностью мелодизировать все элементы музыкального целого, создавать зависимость интонационного слоя от эмоциональных душевных движений, строить протяжённые линии непрерывного развития. В этом же ряду Рахманинов (особенно романсы, Третий фортепианный концерт), в музыке которого ещё Сильвестрова- студента поражала чистота душевного мира, широта дыхания. Многому научился он у Шуберта, восприняв всеохватную песенность ткани, умение сообщать непринуждённость звуковому потоку при сменах тональностей, типов ритмики, фактуры. Конечно, эти влияния всегда опосредованы, переработаны, а главное, отмеченные свойства присущи и дарованию самого Сильвестрова.
Кривая художественного роста Сильвестрова причудлива. Сначала его художественный рост стимулировало изучение Баха и Шопена. У великого немецкого мастера молодой музыкант воспринял духовную содержательность, полифоническое мастерство; у Шопена – мелодическую отточенность, раскованность формы.
Интерес к новой музыке начался с освоения Прокофьева (в особенности привлекали его лирические «утренние» мелодии), Дмитрия Шостаковича, учителя Валентина Сильвестрова Бориса Лятошинского. Раннее сочинение – Квинтет – свидетельствовало и о силе этих авторитетов, и о том, что перед нами настоящий перспективный композитор.
В эпической мужественности образного строя можно узнать воздействие Б. Лятошинского; в драматическом пафосе, масштабности формотворчества, светлой, объективного плана лирике – традиции Д. Шостаковича.
Следующий этап развития композитора – знакомство с нововенской школой и параллельно увлечение Моцартом. У Моцарта Сильвестров учился ритмической энергии, ощущению ритма как способа существования музыки, игровому началу. Нововенцы дали молодому автору понимание важности интонационного отбора, самоценности каждого звука, устремлённости мелодической линии. Но про¬цесс освоения у Сильвестрова, как всегда, сопровождался индивидуальным взглядом на художественное явление.
Тогда же возник интерес к Стравинскому с его стилевым многообразием, поразительным умением делать своим любой материал. Особенно привлёк Сильвест¬рова неоклассицизм Стравинского, свойство этого мастера оставаться самим собой в многочисленных метаморфозах. Вероятно, постижение Стравинского позже вызвало к жиз¬ни целое направление в творчестве Сильвестрова, которое можно условно назвать «ретро».
Продвигаясь по «лестнице традиции», Сильвестров обратился к Дебюсси, более всего увлёкшись его оперой «Пеллеас и Мелизанда». Одновременно с музыкой Дебюсси Сильвестров знакомился с произведениями таких авторов, как Штокхаузен, у которого его привлекли значительность идей, масштабность мышления, Булез (особенно заинтересовал Сильвестрова «Молоток без мастера»), Лигети. И от них, следуя своему правилу критического отбора, воспринял только нужное себе, прежде всего возросшее значение ранее второстепенных средств – микродинамики, агогики, утончённой штриховой техники.
Важным для творческого роста Сильвестрова оказалось изучение Вагнера и особенно Малера.
70-е годы – годы зрелости Сильвестрова. К этому времени сложился, отшлифовался его самостоятельный стиль.
Видимо, правильнее всего определить миросозерцание Сильвестрова как по-преимуществу лирическое.
В общем лирическом русле множество оттенков – от созерцательного до драматической экспрессии. Драматизм в его искусстве – внутренний, это драматизм подводного течения.
Подобно многим художникам лирического склада, Сильвестров очень чуток к миру природы. Он стремится услышать и передать в своих произведениях не только её звуки – пение, звоны, шумы, скрипы и запечатлеть не просто пейзажные зарисовки. Природа его интересует как чудо со своими озарениями, открытиями, редкой красотой и фантастической причудливостью, изысканной хрупкостью и бурными катаклизмами. Кажется, что композитор, как и очень близкий ему поэт Тютчев, хочет постичь тайны природы, узнать язык цветов и трав, загадочность камней и гор, таинственность лесов и озёр. Кажется, что он пытается передать сам нрав явлений природы, её вечную изменяемость и закономерную цикличность.
Когда слушаешь музыку Сильвестрова, примечаешь её сокровенное свойство: вкус к непосредственному восприятию жизни совмещается тут с поиском философского осмысления бытия; ощущение объединяется с сущностью, мгновение с вечностью. О чём бы ни повествовало искусство Сильвестрова, какое проникновение в пантеистический дух ни являло бы, оно всегда насыщено высокой духовностью. Потому что этические, нравственные проблемы – основные проблемы творчества Сильвестрова, вокруг них его боль, радость, глубина. Оттого, наверно, его музыка так выразительна (в зрелый период в особенности), так благородна, красива; оттого в его творчестве последнее слово остаётся за чистым, возвышенным началом. И если характеризовать качества его лирического миросозерцания, то понятно, что оно не узко субъективно, оно несёт философский смысл. Это умение увидеть взаимообусловленность индивидуальной человеческой судьбы и общих жизненных процессов. Это восприятие мира, при котором разрозненные противоречивые части бытия стягиваются в единое сущностное целое. Это та лирика, что «ведёт разговор о значительном, высоком, прекрасном… своего рода экспозиция идеалов и жизненных ценностей».
Награды и звания
Международная премия им. С. Кусевицкого (США, 1967),
Премия Международного конкурса композиторов «Gaudeamus» (Нидерланды, 1970),
Государственная премия им. Т. Шевченко (Украина, 1995)
Орден «За заслуги» (1997),
Орден «За интеллектуальную отвагу» журнала «Ї» (2004).
О композиторе сняты документальные фильмы Анатолия Сириха «Валентин Сильвестров. Тихие песни» (1992), Лили Оливье «Незаконные дети Веберна» (Франция, 1994) и Дориана Супина «Диалоги. Композитор Валентин Сильвестров» (Эстония, 2008).
(С)